Женские зимние меховые шапки - № 60
В ту же ночь Карамбу, не дождавшись Авдотьи в условленном месте, отважился сам
отправиться к ней. На подступах к дому он сперва перешел на какой-то согбенный
полуприсед, а вскоре совсем опустился на четыре конечности, стараясь ступать
неслышно как пума. Внезапно промеж монотонного пенья сверчков слух лесного
охотника выхватил звук, явно рожденный металлом – неподалеку отчетливо клацнуло
– ку-клукс. Жоан Антуан лег на землю, и в тот же миг прогремел выстрел. А следом
еще. Засада! Он отполз немного назад, вскочил и, затравленно пригибаясь, понесся
обратно – под защиту лесного покрова, туда, где лишь духи вправе решать его
участь. Позади заголосили собаки, послышались резкие голоса, раздались новые
выстрелы. Смертоносная вражья стрельба погнала его, как зверя. Слева, справа,
сзади и спереди на щепки крошились деревья, ломались и падали ветки. Лавируя
между пуль, он достиг развесистой ели и юркнул под массивные ветки. Сидя,
прислонился спиной к толстому стволу и прислушался. Пара свинцовых пчел нырнула
меж веток за ним, но, слегка разминувшись с целью, понеслась наудачу дальше.
Тогда он снова вскочил и помчался уже без оглядки, растворяясь в чернильном
мраке ночного дремучего леса.
Так оборвались всякие связи с людьми, Авдотьей, цивилизацией. Лес стал
единственным другом и домом – маленькие его обитатели не давали Карамбу пропасть
с голодухи. К охоте прибавилось собирательство – различные ягоды и коренья вошли
в повседневный его рацион. К грибам же Жоан подходил избирательно, собирал, в
основном, для души, предпочтя всем другим мухоморы.
Быдло молча повернулся к товарищу, и пристально на него посмотрел. Сначала в
глаза, потом в подбородок, и снова в глаза. Гипноз возымел свой эффект, Ойойой
как-то сразу смутился и поспешил объяснить:
«Толерантность, будь то в футболе или в иных сферах человеческой деятельности –
это, прежде всего, терпимость и благожелательность к внешнему облику других
людей, к образу их мышления, к особенностям их поведения, к их традициям и
привычкам.